Весенний ливень всё ещё барабанил, падая крупными и уродливыми каплями с небес, по лобовому стеклу моего внедорожника, который степенно и полз по пригородной трассе, опоясывающей Денвер, в сторону ближайших окрестностей города, к кладбищу «Олинджер Хайлэнд», где меня уже дожидались мои китайские коллеги по теневому бизнесу моего похоронного бюро. Ветер неприятно скребет по металической обшивке машины, пару раз огромный «рэндж» несильно, но зашатало на поворотах. Включив радио и настроившись на новостной портал, я узнал что Денвер и его окрестности настиг какой-то там дрянной ветер, зародившийся при встрече каких-то там циклонов, который будет испытывать на прочность мой родной город еще в течение нескольких суток. Тихо выругавшись и открыв своё окно, плевав (в прямом и переносном смыслах этого слова) на чертов ветер, спешно закуриваю, прикидывая в своей голове несколько вариантов решения проблем, которые могут произойти в «Олинджер» за то время, пока нас будет пытаться выкурить с насиженных мест чертов ветер. Всё ещё скользя по влажной дороге, петляя среди небольшого леса, выглядевшего в это тёмное время суток по-особенному зловеще, наскоро набираю письмо для Стефани (она работает одной из моих ассистентов в бюро, при этом Стэф именно та, кто действительно работает в моей конторе и кому нравится то, чем она занимается), чтобы она проверила настилы над реставрируемыми надгробиями (таковых сейчас на кладбище восемь), чтобы в приказном порядке все свежие могилы были укреплены, а грунт надежно застали плотным брезентом, который уж точно не должен соврать никакой, мать его, ветер в середине церемонии погребения, иначе всё это изрядно изгадит репутацию «Олинджер», которую я и мои предки чтили и зарабатывали непосильным трудом. Мне удалось написать письмо, докурить сигарету и доехать до запасных (служебных) ворот кладбища без приключений, что несказанно радовало меня учитывая практически нулевую видимость.
Посигналив Чарли, одному из наших охранников, запертому сейчас в своей крохотной, но бесконечно уютной сторожке, выполненной в едином архитектурном стиле вместе со всеми постройками на территории «Олинджер» я не спеша въехал на территорию ритуального комплекса, дождавшись перед этим того момента, когда шлагбаум, горевший в свете фар моего внедорожника, ярким неоном, медленно поднялся, позволяя мне въехать на кладбище. Моими сотрудниками, в основном, были те, кто так или иначе, но относился к темной стороне «Олинджер Хайлэнд» и говоря о «тёмной стороне» я имею в виду не какую-нибудь торговлю гробами, бывшими в употреблении или не утилизированными при кремации, нет, такими жалкими махинациями в моей организации никто и никогда не промышлял. Охрана территории, обустройство и рытье могил, чистота на всей территории захоронений - всё это было подвластно мне и моим помощникам, которыми меня снабжали те или иные преступные группировки. В основном в «Олинджер» ссылали провинившихся или неугодных, сюда отправлялись на пенсию мелкие сошки и проходили свою «стажировку» салаги ирландцев, русских, китайцев и мексиканцев, словом все те, кто, как и я, был в долгу перед мафией Денвера, в общем у меня был собственный штат «умпалумп» и иногда я мнил из себя готического Вилли - мать его - Вонку. Работали мои «умпы» тихо и ладно, стараясь не разгневать меня и тех, кому мы с ними подчинялись, так что дела на кладбище всегда шли хорошо. Мы всегда были предупреждены о проверках, успевая подчистить в «Олинджер» всё, начиная документооборотом и заканчивая историей посещений в браузерах на компьютерах охраны, забив те подвязку ссылками на смешные ролики с котами из «ютьюб» и видео с горячим порно, вместо расписания авиарейсов и данных о тех или иных поставках наркотиков или оружия.
Паркуясь около здания крематория, находившегося вдалеке от основного здания с залами для церемоний и административного здания с магазином и нашим агенство, словом заехав в ту часть кладбища, где все мы по-настоящему работали, пропадая часами в мастерских или простаивая их возле печей, какое-то время я просидел в машине, выжидая появления своих коллег, которые, как выяснилось, немного опаздывали. Выходить наружу, в этот чертов ливень, обливающий ледяными потоками воды всё и всех вокруг катастрофически не хотелось: лелея надежду на то, что к моменту приезда Ли-Энн и её подельников дождь хоть немного утихнет я принялся просматривать почту на небольшом и аккуратном планшете; дочитывая десятое письмо от какого-то цветочного магазина, желавшего сотрудничать с «Олинджер» я услышал как зашуршал гравий, где-то слева от припаркованного мной джипа. Бросив планшет на пассажирское сидение и зацепившись взглядом за недопитый Энайей апельсиновый сок, бутылку с которым она оставила в подстаканнике, утопленном в обшивке двери, вспоминаю на доли секунд то мгновение, когда моей правой ладони коснулась своей пяткой моя маленькая дочь, невидяще смотрю куда-то сквозь залитое дождем автомобильное стекло, вспоминая горящий взгляд Малкин, тепло её руки, прижимающей мою ладонь к её округлому животу и снова будто бы ощущаю эти пару коротких и резких, резвых толчка с середину моей ладони.
Келлер!, - Ли недовольно смотрит на меня по ту сторону, стоя под огромным зонтом, рискуя сыграть в долбанную Мэри Поппинс при каждом порыве ветра, пытающегося вывернуть купол её блядско-алого зонта наизнанку. Её голос отрезвляет меня и, хоть и нехотя, но я возвращаюсь в реальность, вылезая из машины под ливень.
Пробки?.., - не без ехидства спрашиваю у девушки. отбирая у неё зонт и направляясь к крыльцу крематория. Ли пытается идти за мной так, чтобы не споткнуться и не упасть на своих неприлично высоких шпильках, её неприличных и неприлично дорогих туфель. А, понятно … ты просто шла сюда пешком., - беру её за руку и помогаю подняться по скользким каменным ступенькам крыльца, приложив свой пропуск к считывающему устройству захожу внутрь пустынного сейчас крематория, следом за мной через порог ступает и Ли, а за ней трое крепких парней, упакованные в черные деловые костюмы, волоча каждый по небольшом мешку из плотного пластика. Накаченные азиаты выглядят весьма нелепо, но устрашающе, поэтому от комментариев касательно их внешнего вида я предусмотрительно воздержался. Ты же сказала, что их две…, - недовольно хмурясь оглядываю три мешка и лезу в свой «рабочий» телефон, чтобы включить разогрев третьей печи, отослав нужную команду ей по интернету.
Ну, ты же знаешь как это бывает … где две там и три!, - Ли кокетливо смеётся, приобнимая меня, хватаясь чуть выше моего правого локтя, -Денег мы привезли за троих., - поспешно добавляет она, абсолютно неверно растолковав мой гнев. Мы идем по полутемному коридору, где каждый из наших шагов отдается гулким эхом. Ей уютно здесь и я это вижу, поэтому остановившись возле своего кабинета отпираю его для Ли, позволяя ей разместиться там, пока я и её помощники будем заняты телами затраханных до смерти проституток. Она благодарно кивает, и как-то по-хитрому улыбнувшись исчезает за дверью моего кабинета (собственно, кабинетов у меня было много - по одному в каждом из корпусов ритуального центра, но самым главным оставался тот, что был в административном корпусе; кабинет в крематории и прилегающем к нему морге был вторым по значимости и тоже отличался от остальных моих офисных коробок наличием какого-то личного тепла и уюта и дорогой обстановки). Спасибо, милый…, - вильнув передо мной своей крохотной попкой, обтянутой в черный бандаж дорого платья, Линн исчезает за дверью, оставляя меня разгребать китайское бандодерьмо.
Мы подождем её в машине. Спасибо, Эйб. Мы передадим мистеру Тянь твою просьбу. И, да … сделаем это как можно деликатнее., - один парень из свиты Ли, кажется его называют Бэйном, крепко жмет мне руку, улыбаясь на прощание. Устало улыбнувшись ему в ответ, исчезаю в кабинете, проводив взглядом троих головорезов, брезгливо несущих на вытянутых руках по картонному контейнеру с останками девушек, от которых они избавятся, скорее всего смыв их в ближайшей канаве. Толкнув дверь кабинета и шагнув за её порог сталкиваюсь взглядом с бесноватыми глазами Ли-Энн. Она сидит в моём кожаном кресле, абсолютно голая, похотливо ерзая своей загорелой задницей по его кожаной обивке.
Жарко стало?.., - спрашиваю у неё, отходя к небольшому холодильнику и доставая оттуда банку с содовой, открываю шипучку и делаю пару глотков. Ты ради этого писала мне смс каждые ёбанные пятнадцать минут?.., - ещё пара жадных глотков ледяной содовой, которая приятно холодит горло и нёбо.
Ты такой догадливый, Абель…, - она встает на ноги и я понимаю, что кое-что из одежды она на себе оставила, заметив блядсике шпильки, которыми она неприятно цокала по паркетной доске, подходя ко мне, стараясь шагать как можно более по-проститутошному пошло, манерно и театрально, словом в лучших традициях небезызвестных «Brazzers».
Милая, я очень устал. Давай в другой раз?.., - я пытаюсь отшутиться, добавляю еще что-то про «у меня болит голова», но Ли непреклонна: она пытается стянуть с меня футболку (джемпер мне пришлось снять в крематории), отбирает свитер и бросает его куда-то в угол кабинета, тянется к моим губам, пытаясь поцеловать. От нее разит виски за милю, окинув взглядом свой письменный стол замечаю в одном из его углов допитую бутылку моего любимого «Tullamore». Ты выпила мой виски…, - недовольно качаю головой, она улыбается и жарко шепчет в мои губы еще одно признание - ей было слишком скучно и она снюхала почти весь кокс, что всегда возила с собой в специальном ожерелье, небольшой капсуле из платины с бриллиантами, которая кокетливо блестела сейчас между её обнаженных грудей. Дальше было еще одно признание - она дико хочет меня, настолько, что успела трижды ублажить себя за те четыре часа, что я провел в крематории, избавляясь от улик, сидя в моем кресле и лежа на моем письменном столе. Её излишняя откровенность совсем не возбуждает меня, наоборот, мне становится по-настоящему тошно.
Забирайте её. И передайте мистеру Тянь, что я отказываюсь работать с ней. Пусть ищет другого парламентёра., - Ли всё ещё шипит проклятия вперемешку с извинениями и обещаниями убить меня, когда я буквально выталкиваю её в с крыльца крематория, прямиком в руки её китайских охранников, она всё ещё голая, швыряю её платье и что-то, что только внешне напоминает белье, вместе с сумкой на гравий, прижимая раненую руку теснее к себе, пытаясь натянуть на себя кожаную куртку и непоколебимое выражение лица, силясь забыть о боли в левом предплечье, куда угадала пуля из моего собственного пистолета, который эта ненормальная нашла в моём письменном столе и использовала в своих блядских утехах. Понимаю насколько это абсурдно и мерзко, дико и очень жалею о том, что эта похотливая китайская сука не задела курок, трахаясь с моим магнумом.
Конечно же «Зеленый Пони» уже закрыт, было бы странным (но вполне ожидаемым), что наш семейный сабантуй продлится до глубокой ночи, хотя бывало и такое, однажды мы праздновали Рождество три дня кряду, поочередно отсыпаясь в моей квартире, а выспавшись спускались в паб, где присоединялись ко всеобщему застолью и празднику. Кидаю взгляд на окна собственной квартиры перед тем как завернуть в нужный мне «карман», заехав за торец здания паба, к небольшой парковке, в витринах паба мигает алым сигнализация и я вижу в их зеркальном отблеске отражение собственной машины и даже замечаю себя: неужели и вправду я настолько бледный? Запарковав джип перед пожарной лестницей с горем пополам выбираюсь из своего «рэнджа», чтобы доковылять до багажника, умудриться открыть его и выудить из небольшого ящика со всяким автодерьмом несколько тканевый салфеток и флакон чистящего аэрозоля. Я слишком люблю свою машину, настолько сильно, что готов оттирать собственную кровь с кожаной обивки её салона, истекая этой самой, долбанной кровью. Я действительно стираю алые подтеки с сидения, спрыснув его обивку спреем, но на то, чтобы отчистить коврики у меня вряд ли хватит сил, поэтому я просто выливаю на пол под водительским сидением остатки чистящего средства, клятвенно обещая себе и Марте (а именно так зовут мою бежеватую красавицу, которая принадлежит мне с марта прошлого года), что отчищу её завтра же, загнав в лучшую химчистку в городе, где нам двоим сделаю приятно - ей бесплатно отдраив до блеска, мне - ублажив меня в качестве моральной компенсации за дырку в левом предплечье, оставленной мне китаянкой с бешенством матки и нарко-алкогольным отравлением (мистеру Тянь, дядюшке бешеной Ли, принадлежали не только наркопритоны и бордели, но и некоторые автомойки в городе .. и не только они).
С моих губ чуть не срывается тихое «блядь», когда я слышу позади себя голос Энайи, признаться честно я совсем забыл о том, что Малкин осталась у меня. Это весьма усложняет мне и без этого паршивый вечер, я не в настроении и не намерен выслушивать её токсикозный бред, которым она кормит меня на протяжении последних шести долбанных месяцев. Мари говорит, что это будет продолжаться и после родов, пеняя на «послеродовую депрессию» понятия не имею с какой стати бабам нужно депрессовать, ведь они в конце концов получают то, о чем (точнее о ком) мечтали все долбанные месяцы своей беременности. Энни выглядит очень забавно, вот такой: оперевшись о дверной проем, все еще одетая в это невыносимо легкое платье (слава богам, ей хватило ума включить отопление, я чувствую что квартире гораздо теплее обыденного, или меня бьет жар?), зло и обиженно хмурясь, метая в меня свои еврейские презрительные взгляды и обвиняя во всех смертных грехах. Мне становится смешно и я действительно тихо смеюсь, проходя мимо неё, стараясь не задеть её, стараясь не задеть ноющую руку. Что? Что за бред она несёт? Господи… Она не успокаивается и идет за мной по пятам, как те мерзкие крохотные собачки, что обожает Кимми, их у нее целых пять. Энни что-то верещит, зудит и этот её зудёж отдается болью не только в моей голове, в висках, но и в чертовой руке, которую я уже не в силах контролировать, она висит словно какая-то тряпка, абсолютно безжизненно, как у чертовых зомби в кино.
Да ёбанный в рот! Ты можешь заткнуться?!, - на пятисотом обвинении в моих почти несуществующих изменах, я не выдерживаю и срываюсь на неё прикрикнув и потребовав наконец замолчать. Не обращая внимания на Энни, теперь уже перепуганную моим таким поведением и покорно молчаливую (надолго ли?) бреду в сторону кухни, на ходу снимая с себя куртку и бросив её на пол в коридоре. Некогда белоснежная футболка, надетая под свитер (который к счастью не испачкался, ибо лежал на полу кабинета, брошенный туда Ли), окрасилась в алый, точнее была украшена слева абстрактным бледно-розовым притом органического происхождения. Кровь еще сочилась из двух небольших отверстий в левом предплечье. Спешно (насколько это возможно в моем состоянии) стягиваю с себя футболку и бросаю ее в раковину, подхожу к наполированному до блеска холодильнику и кропотливо вглядываюсь в собственное отражение, пытаясь понять задета ли (и если да, то насколько сильно) моя татуировка на плече и предплечье, рассматривая себя и оглядывая руку.
Я в порядке. Почти., - отвечаю Малкин, зашедшей в кухню и открываю холодильник. Достав из морозильника бутылку коллекционной русской водки, откупориваю её, картинно вгрызаясь зубами в пробку, которая так же картинно, с громким «чпок» вылетает из горловины бутылки, сплюнув пробку все в ту же раковину, подойдя к ней и склонившись над ней, обильно обдаю плечо ледяной водкой, пытаясь таким образом продезинфицировать свое ранение. Вот же БЛЯДЬ!, - как оказалось пить водку было гораздо приятнее, чем обливаться ею. Не щадя себя и русской водки выливаю почти все содержимое (а именно две трети) литровой бутылки на руку, стараясь «залить» алкоголем свое сквозное ранение. Что? Я не учился в долбанном медицинском, так что лечусь как умею., - говорю в сторону Энни, наблюдавшей за мной, с таким видом, словно я не пытаюсь помочь себе, а трахаю револьвером бешеную китаянку, разложив её на столешнице собственной кухни.
Обещаю одаривать плюшками, эпизодами.. Ну и когда-нибудь исправиться и всё-таки жить:
]
